Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 - Нелли Шульман

Кузина Лаура не объяснила причин отказа, а Максим никогда бы не позволил себе интересоваться такими вещами:

– Это недостойно джентльмена, – напомнил себе он, – нельзя навязываться девушке. Может быть, ей нравится кто-то другой, например, Джон… – подросток скрыл вздох:

– Отказала и отказала, я ей не по душе… – оглянувшись на закрывшегося газетой охранника, он понизил голос:

– Значит, Ева согласилась… – кузен кивнул:

– Ей стало интересно побывать в Марокко. Она едет в тропики, но пустыня совсем другое. Она тоже станет гостем королевской семьи, как моя сопровождающая… – Маленький Джон не предвидел затруднений с полетом. Он не ожидал возражений от тети Марты:

– С монаршим приглашением не поспоришь, и я почти совершеннолетний… – бесцеремонная рука, протянувшись из-за его плеча, подхватила со стола чистую ложку. Светловолосый парень в американских джинсах и потрепанной куртке хаки широко улыбнулся:

– Наш джем едите. Этот мы варим из французских сортов слив, в Плимуте они давно прижились… – на спине Сэмюеля Берри болтался тощий рюкзак, с пришитой эмблемой, швейцарским флажком. Под мышкой парень тащил растрепанную книгу с закладками: «Огюст Эскофье, – прочел Маленький Джон, – Le Guide Culinaire». Они обменялись рукопожатиями, Джон кивнул на стул:

– Мы ждем Густи. Садись, выпечку в кафе не сравнить с вашей, но чай неплох… – младший Берри сверился с дешевыми часами:

– Спасибо за приглашение, но у меня автобус в Плимут через четверть часа. Если я опоздаю, придется тащиться в Лондон и добираться домой на поезде… – Джон поинтересовался:

– Где твой сопровождающий… – парень вскинул бровь:

– Зачем он? Прошлым месяцем мне исполнилось шестнадцать, швейцарцы без вопросов пустили меня на борт. Папа написал, что в Плимуте гостит тетя Марта с семьей… – он подмигнул подросткам, – я скажу, что видел вас, и у вас все в полном порядке…

Герцог проводил глазами прямую спину младшего Берри:

– Он всего на полгода меня старше, а летает сам… – кисло сказал Маленький Джон, – может быть, лучше стать поваром, а не болтаться при дворе… – подхватив плакат, Максим потрепал его по плечу:

– Вряд ли тебе это грозит, дорогой кузен. Пошли, я разобрал в динамиках что-то про рейс из Мюнхена… – юный баронет топтался у каната, отделяющего выход для пассажиров:

– Давайте плакат, – потребовал Стивен, – сейчас она появится… – двери распахнулись. Ворон первым заорал: «Густи! Мы здесь!».

Черный кот потянулся, разминая лапы. Когти вцепились в спортивные брюки Евы. Подрагивая ушами, Томас перевернулся на другой бок. Звякнул золотой бубенчик ошейника, Пауль погладил мягкую шерстку:

– Спи, мой милый… – медленно сказал мужчина, – пока тихо, спокойно…

Сад хэмпстедского особняка заливало полуденное солнце. Желтый глаз Томаса косил на порхающих над крышей мастерской стрижей. Пахло влажной землей. В глиняных горшках разворачивали лепестки гиацинты и нарциссы:

– Мальчики уехали встречать Густи, – Еве хотелось зевнуть, – дядя Джованни и Лаура на воскресной мессе, Генрик с Аделью на репетиции, а тетя Клара и Сабина в Мейденхеде, они снимают мерки для новых ковров и гардин… – в доме остались только Ева с Паулем:

– Он от меня не отходит, – грустно подумала девушка, – к остальным он привык, а я новый человек… – в Америке такие пациенты редко жили в семьях:

– Тем более, они не живут одни… – Пауль держал ее за руку, – им нужен надзор, то есть помощь. Но зачастую родственники их стесняются… – Пауль с гордостью показал Еве аккуратную комнатку на третьем этаже особняка.

– Ему четвертый десяток, а он играет в поезда и машинки, читает детские книжки… – Пауль писал печатными буквами, делая детские ошибки и нетвердо знал таблицу умножения:

– Руки у него хорошие… – Пауль выточил в подарок Еве деревянный браслет в африканском стиле, – готовит он отменно, только за ним надо приглядывать… – Ева сказала тете Кларе:

– Скоро приедут Густи и Маргарита. Вам нет смысла рано вставать, мы управимся с завтраком… – Клара рассмеялась:

– Когда Густи была малышкой, да и потом тоже, у меня здесь… – палец с вишневым лаком уперся в пробковую доску, – висело расписание работ по дому… – Сабина весело отозвалась:

– Не просто расписание, а комикс с рисунками. Оно даже иногда выполнялось… – Ева погладила теплую ладонь Пауля:

– Посидим немного и пойдем готовить обед. Скоро вернутся мальчики с Густи… – Пауль приложил свободную руку ко лбу. Поредевшие, светлые волосы трогательно завивались над оттопыренными ушами. Он поморгал светло-голубыми глазами:

– Те, кто живы, – неожиданно сказал Пауль, – мертвы, те кто мертвы, живы… – по спине Евы пробежал неприятный холодок, губы девушки задвигались:

– Когда мама умирала, я хотела спасти ее… – Ева сглотнула, – но не могла. Мне было больно, так больно… Потом, когда мы отдыхали в горах Кэтскилс, когда… – Ева с трудом заставила себя произнести это слово, – когда нелюдь двигала пальцы Аарона, мне тоже было больно. И когда умирал Ринчен в Ньюпорте… – она не хотела думать о таком:

– Я не психиатр, тем более, не детский. Я эпидемиолог. Не надо подозревать того, чего нет. Ирена здоровая девочка, у нее все в порядке… – сестру обходили стороной кошки и собаки. Белые голуби давно покинули голубятню Горовицей, но даже воробьи вспархивали с перил, когда Ирена выходила на балкон:

– Она внимательная, молчаливая, она любит рассматривать прохожих на улице… – под взглядом младшей сестры Еве часто становилось неуютно, – но в школе ее любят, у нее много подружек… – тетя Дебора улыбалась:

– Учителя говорят, что наша девочка всеми верховодит, но она очень скромная… – Ирена пожимала плечами:

– Я дружу с девочками, а что они за мной хвостом ходят, в этом моей вины нет… – мальчики, впрочем, не отставали от девчонок:

– Один ей носит портфель, второй водит по музеям… – Ева усмехнулась, – Ирена молодец, разделяет и властвует… – Пауль все не отнимал руки ото лба:

– Он жив, – тихо сказал мужчина, – он вернется, надо ждать. Но она мертва, она не хочет возвращаться… – он указал рукой вверх, – оттуда. Она знает, что ей нельзя верить, нельзя ничего у нее просить… – Пауль что-то забормотал, Ева прислушалась:

– Девочка, словно рыбка в реке. Тетя Клара говорила, что Пауля не оторвать от радиопостановок, а теперь еще и телевизор появился… – раскосые глаза взглянули на Еву:

– Будет мальчик и девочка… – Пауль загибал пальцы, – и еще девочка, она сейчас далеко… – Ева подперла кулаком подбородок. Сабине было никак не помочь:

– Я облегчила ей боль… – вздохнула девушка, – то есть боль исчезла, но остальное не в моих силах… – она понимала, почему в глазах кузины поселилась тоска:

– Я не могу замедлить развитие их ребенка, тогда он родится мертвым… – Томас сонно урчал, – и я не могу ничего сделать для Генрика… – Ева давно поняла, что дар покойной матери передался ей по наследству:

– Я вижу, чем болен человек, я знаю, как уменьшить его страдания. Я слышу цветы и животных, но больше ничего у меня не получается… – до Евы донесся сухой смешок:

– И не получится. Не прекословь, малышка, и все будет хорошо… – трепетали лепестки цветов, весеннее солнце сверкало в крыльях ранней стрекозы. Ева откинулась к деревянной двери мастерской:

– Нельзя ее слушать. Пусть она уйдет, пожалуйста… – девушка вспомнила свой детский шепот: «Нелюдь».

– Она хотела, чтобы Ирена родилась, – поняла Ева, – зачем ей Ирена? С малышкой все в порядке… – Пауль с неожиданной силой сжал ее пальцы:

– Нет, – он покачал головой, – не в порядке. Но тебя убьет не она… – Ева подумала:

– Очередной сериал по радио… – она склонила темноволосую голову: «А кто?». Пауль поднялся, оправляя фартук. Томас, мяукая, прыгнул в кусты:

– Песок, – коротко ответил Пауль, – песок и ветер… – махнув в сторону дома, он радостно добавил: «Густи приехала!»

Десерты Клара решила поставить на раздвижной стол орехового дерева в гостиной:

– Так уютнее, – весело сказала она в конце обеда, – расположимся на диванах с чаем и кофе… – Томас первым вспрыгнул на продавленный диван потертой кожи. Густи помнила обстановку комнат с детских лет.

Девушка оглядывала